Эта тропа через индустриальное призрачное прошлое включает в себя автомагистраль с привидениями и старые красильные заводы, переделанные под симпатичные коттеджи.

Туризм наследия должен быть связан с кризисом и упадком, а также с сохранением. Как пишут Майкл Симмонс Робертс и Пол Фарли в Edgelands, своем психогеографическом полевом справочнике, «Англия… предлагает самую зрелую постиндустриальную территорию в мире».

Англичане первыми включили двигатели и погасили свет. Жаль, что они не делают больше из своего призрачного прошлого рабочего класса. Во многих странах регионы упаковываются для любопытных посетителей по тропам, обычно посвященным вину или продуктам питания, или по тропам, пройденным силами вторжения или кем-то известным. Где текстильная тропа Великобритании, ее сидровая дорога, ее соляная дорога и ее угольная сеть? Города внизу, сверкающие своими собственными понятиями, также служат точками доступа к скрытым историям современной Британии.

Британия полна мест, знакомых большинству только по названию. Песня Аккрингтона запоминается, потому что звучит резко, по-северному. Даже любители футбола знают об «Аккрингтон Стэнли» из-за телевизионной рекламы молока, которая обыгрывала идею о том, что клуб и, по ассоциации, «Акрингтон» были малоизвестны до невероятности.

Тем не менее, это достаточно надежное место с тремя зданиями в его центре, которые намекают на золотой век. Неоклассическая ратуша открылась в 1858 году как конференц-зал для викторианских сетевиков и была известна как Институт Пиля — в честь магната-печатника ситца Парсли Пила, деда премьер-министра Роберта Пиля. По соседству находится Рыночный зал, построенный из того же строгого тесаного камня, но с жизнерадостным фасадом в стиле эпохи Возрождения. На пешеходной площади установлены каменные таблички в честь «Знаменитости из Аккрингтона». Рон Хилл был «бегуном и новатором в области текстиля», выигравшим золотые медали в марафоне на чемпионате Европы в 1969 году и на Играх Содружества 1970 года. Он бегал каждый день своей жизни с 20 декабря 1964 года по 31 января 2017 года, набрав 52 года и 39 дней и 162 442,5 мили.

За углом находится третье благородное здание города: библиотека Карнеги с красивым витражным окном в стиле модерн работы ливерпульского художника Генри Гюстава Хиллера над широкой лестницей. На стене на первом этаже я нашел выставку фотографий и памятных вещей, посвященных столетию бегового клуба Хилла Clayton-le-Moors Harriers. Там он снова был рядом с похоронными извещениями от 2021 года.

Высокие дымоходы вырисовывались и, казалось, шпионили, когда ходишь вверх и вниз по наклонным рядам домов с террасами. Одни из песчаника, другие из красного кирпича. Аккрингтон производит кирпичи нори, самые твердые в мире (нори — это железо, вывернутое наизнанку), которые используются в фундаменте Блэкпульской башни и Эмпайр-стейт-билдинг. Переулки и галечные дорожки с их дождевыми лужами напомнили мне о 70-х годах, когда я был ребенком, и ничем не огороженный пустырь раскрепощал. Некоторые улицы вымощены булыжником — композитор-классик Харрисон Бертвистл, выросший здесь, сказал, что первыми звуками, которые он услышал, были стук башмаков по булыжникам.

Самая красивая улица, настоящий бульвар, — это Avenue Parade, которая поднимается на запад к парку Пил и лесистой местности под названием The Coppice. Не успев далеко подняться, встречаешь десятки спускающихся бегунов. Многие носили бело-оранжевые жилеты Clayton-le-Moors Harrier. Сцена грязи, пота и аплодисментов была как будто из другой эпохи. Это грубая, честная и очень красивая вещь — человеческое тело, прижатое к холмам. В промышленном Аккрингтоне бег был скитанием с фабрик и литейных заводов, заводов и шахт, цехов и небольших комнат к видам и более чистому, более чистому воздуху. Каждый бегун был праздником, памятником.

Названный в честь короля Канута, на реке Лили, модели Крэнфорда Элизабет Гаскелл и Шанхая в фильме Спилберга «Империя Солнца» Дж. Г. Балларда, Натсфорд невероятно интересен.

Это место, куда пытаешься попасть снова и снова. Причудливый и немного броский, он имеет много архитектурных примечаний: деревянные каркасы периода Тюдоров, таунхаусы в георгианском стиле, церковь в стиле готического возрождения.

Натсфорд — наряду с Олтринчемом, Маклсфилдом, Нантвичем и Тарпорли — звучал как места среднего класса, пытающиеся быть рабочим классом. Причудливый и немного броский, он имеет множество архитектурных памятников: деревянные каркасы эпохи Тюдоров, таунхаусы в георгианском стиле, церковь в стиле готического возрождения, дом ремесленника в стиле маньеризма, отданный под офисы, старую красильню, переделанную под симпатичные коттеджи. Широкие улицы сужаются мускулистыми внедорожниками и суперкарами, как и подобает городу на краю Золотого Треугольника Чешира.

Место в парламенте Таттона было открыто в 1983 году Укиппером Нилом Гамильтоном, а позже его заняли Джордж Осборн, который в то же время редактировал Evening Standard, и сторонник Брексита Эстер Маквей. Неудивительно, что Чешир иногда называют «Северным Сурреем». Самый южный филиал семейной сети супермаркетов Booths — «Wairose of the North» — находится в Натсфорде.

Натсфорд отмечает начало севера или юга?

Умопомрачительно интересный город и его округ в то же время являются одними из самых избегаемых туристов. Участок M6 между перекрестками 16 и 19, включая Knutsford Services, считается самым посещаемым, особенно призраками шотландских всадников-роялистов, убитых тысячей прокромвельских солдат в 1651 году.

Последняя остановка на Грейт-Вестерн перед Тотнесом — побратимом Нарнии — и зелеными очертаниями Саут-Хэмса, Ньютон-Эббот — один из последних редутов коренного Девона. Без моря или болот в нем отсутствуют очевидные преимущества для тех, кто любит уик-энд, тех, кто живет вторым домом, или тех, кто переезжает.

Изамбард Кингдом Брюнель испытал здесь свою атмосферную железную дорогу, управляя поездом с помощью поршня, вставленного в вакуумную трубу, но это продлилось всего год или около того. Впоследствии Ньютон-Эббот стал крупным центром железнодорожного машиностроения, а обширные подъездные пути теперь заняты промышленной зоной Брунеля.

Cider Bar восходит к викторианским временам, но имеет деревенские стулья и столы и тесную, лишенную солнца атмосферу средневековой гостиницы. За стойкой стоят две дюжины бочонков вкусного  и вяжущего, слегка пахнущего яблоками, немного сернистого; некоторые, такие как Gladiator (8,4%), Westons Vintage (8,2%) или Wiscombe’s Suicider (7% или 8%), представляют собой провокации, чтобы посмотреть, кто сможет удержать их за семь, восемь, 10, 15 пинт. Картина на стене изображает клуб Long Bar Cork Club в гостинице, отправляющийся в паб на борту запряженного лошадью шарабана в 1911 году. сообщить незнакомцу, что сидр-бар предназначен только для местных жителей.  Враждебность соответствует обстановке, а у фермеров в наши дни так мало мест для встреч.

Ньютон-Эббот был сколочен из двух более ранних городов. Два Ньютона стали одним целым в 17 веке, но рынки продолжают разделять жителей. «Беспорядки из-за реконструкции «Ковент-Гарден» на старом рынке корзин — это недавний заголовок, а владельцы прилавков недовольны планами превратить здание в «пространство смешанного использования» и четырехзальный кинотеатр. 800-летнему рынку скота много раз угрожали закрытием, но по-прежнему проводятся аукционы «Первого, выбракованного и складского скота, а также продажи свиней, овец и пар». Сегодня в городе доминирует супермаркет Asda, сброшенный, как водородная бомба, в самое сердце лабиринта дорог с односторонним движением и запутанных перекрестков Ньютон-Эббот. Возможно, старые рынки переживут это, и однажды кто-то будет с трудом представлять себе, каково это было бы бродить по ангару без неба, набитому яркими пакетами, охлажденными овощами, бутылками и т.п.

Центр представляет собой обычную скучную россыпь магазинов средней ценовой категории: Peacocks, Millets, New Look, Sports Direct. Из независимых сюда наиболее полно относится Three Wishes Inc Citygoth, предлагающая кристаллы, карты Таро и «Немезиду».

Вокруг магазинов беспорядочно расположены улицы с террасами и поместья, разбросанные по долине реки. Богадельни Макрелла, построенные из девонского известняка на Тотнес-роуд, являются самыми привлекательными небольшими домами. В верхней части парка Куртенэ, который покрывает склон холма к западу от железнодорожного вокзала, находится несколько улиц с виллами в итальянском стиле, наводящими на размышления об ушедшем процветании. Почему юристы и дипломированные бухгалтеры всегда располагают офисы в лучших домах? Без сомнения, жизнь милостивых бывших жителей облегчилась скорыми поездами до столицы. Сегодня самые быстрые едут в Эксетер, а затем в Рединг, ненадолго останавливаясь в Тонтоне или на бульваре в поле. Ночная Корнуоллская Ривьера также делает остановку в Ньютон-Эббот. Хорошая связь не превратила город в ворота к чему-либо, и A38 обходит город на некотором расстоянии. Местная зеленая зона называется Decoy Country Park, как будто она тоже хотела обмануть вас, чтобы вы не приехали.

Вечером, когда вы выходите из Cider Bar, целая улица ресторанов предлагает шведский стол с карри, который вы можете съесть. Местный автор назвал свою книгу «Знакомство с Ньютоном Эбботом». Город легко пропустить, трудно понять. Он больше не разделен на две части, а представляет собой место осколков и трещин. На Икарии они устраивают шумные вакханалии, называемые панигири, где все островитяне собираются для музыки, танцев и выпивки до глубокой ночи. Это создает социальные связи и вполне может сыграть роль в поразительном долголетии икарианцев. Букмекеры и артисты балета, фермеры и готы, пассажиры и любители карри из Ньютон-Эббота нуждаются в чем-то подобном, возможно, на ежегодной ярмарке сыра и лука.

Хаунслоу-Ист, Хаунслоу-Сентрал, Хаунслоу-Уэст. Три остановки на метро, ​​где почти никто не выходит. Несколько рабочих едут дальше — направляются в Лондон или в аэропорт Хитроу. Когда вы видите самолеты, спускающиеся издалека, они таинственны, безмолвны, это цепочка огней, выстроившихся в очередь в свои временные слоты. Вблизи, приземляясь, взлетая, у забора по периметру, они гладкие, великолепные в своей силе и сконструированной жестокости. В Хаунслоу они невидимы — никто не может жить, глядя все время вверх, — но они всегда приходят. Грохот и крик, и они ушли. Следы ядовитых газов и, лишь изредка, замерзшее дерьмо; вспышка тени на тротуаре.

В центре беспорядка находится Хаунслоу-Хит, где когда-то Кромвель разместил свои войска.

Это район, район, город — все три идентичности теряются в суперразрастании западного Лондона. Хаунслоу — это полностью современный хаос арендованных террас, общих и сквотированных, автобусных остановок, автобусных полос, автовокзалов, офисов средней этажности, уродливых магазинов и дешевых забегаловок. На пешеходной центральной улице есть обычные фирменные магазины, но из небольших отделений A315 вырываются операторы денежных переводов, пункты обмена валют, экзотические мобильные фирмы (Lebara, Lyca), ломбарды, букмекерские конторы, кебабы и курятины, парикмахерские, этнические супермаркеты. все подходит для жизни анонимного выживания, основанной на наличных деньгах. Сегодня Хаунслоу для Лондона является тем, чем север и Мидлендс были в 19 веке: крепостным пригородом, пустошью дешевой рабочей силы, ненадежным жильем, несчастной миграцией, в тени глобального центра реактивных самолетов. В 1937 году Vega Gull, направлявшаяся на остров Мэн, подрезала дерево и врезалась в дом 215 по Хаунслоу-роуд, северный Фелтем. Пилот, его единственный пассажир и жившая в доме Элси Эбби погибли. Загрязнение воздуха — это сегодняшняя катастрофа, ежегодно убивающая 200 хаунслоуров.

Оставьте забитый и рычащий центр, и Хаунслоу станет одним из самых жутких мест в Великобритании. Жилые районы возвращаются к легким промышленным зонам и складам. Транспортные системы перекачивают автомобили и автобусы на обширную территорию аэропорта. Станции метро застряли на островах. Горизонт почти пустой, если не считать самолетов. За ними лежат водоемы и зелень Виндзора. На западе, где обычно взлетают самолеты, нет мегаполисов и сумасшедший транзит.

Мы живем в эпоху неконтролируемой логистики. По всем нашим автомагистралям разбросаны огромные коробчатые склады. Как ни странно, кажется, что грузовики никогда не втыкаются в десятки квадратных отверстий, которые, по-видимому, ведут к погрузочным площадкам. Нет окон. Вроде нет людей. Судоходство и то, как оно доходит до нас, представляют собой самый непрозрачный сектор в современном мире. Они не хотят, чтобы мы знали, как все это делается.

Порт Иммингем является крупнейшим портом Великобритании по тоннажу, который ежегодно обрабатывает около 46 миллионов тонн грузов. Это массивное, рассеянное, труднопроходимое поместье, для передвижения по которому вам понадобится машина или велосипед. Ленты дорог, заброшенные поля и нелюбимые зеленые участки разделяют зернохранилища, газовые и нефтяные терминалы, химические заводы, свалки металлолома, контейнерные склады, причалы и армии козловых кранов, включая самый большой в мире гидравлический кран, 365-тонный гидравлический кран Mantsinen 300M Hybrilift, который прибыл в апреле. Ворота безопасности блокируют доступ ко многим объектам, но вы можете обойти и скользить по краям растений, а владельцы, AB Ports, создали удобную карту для облегчения навигации.

Могучий Хамбер врезается в Англию, как мультяшная ухмылка или ножевая рана, отделяя Халл от всего юга.

В восьми милях к югу находится порт Гримсби, куда вы можете свободно входить, чтобы вдохнуть ароматы рыбы. В 19 и начале 20 века это был процветающий рыбацкий порт и национальный центр копчения трески и пикши. В районе, известном как Касба, находятся заброшенные и почти уцелевшие старинные здания (некоторые из них занесены в список II степени), в которых раньше размещались торговцы товарами, веревочные мастерские, банки, почта, пабы и мясная лавка. Полоса, похожая на съемочную площадку, должна быть восстановлена, но заслуживает того, чтобы быть сохраненной как живой/умирающий музей заброшенности. В соответствии с прозвищем Гримсби-Док-Тауэр, гидравлический аккумулятор или вертикальный резервуар, выглядит как марокканский минарет, хотя на самом деле он создан по образцу Сиенской башни Торре-дель-Манджа.

Внизу у Хамбер-Бридж, в Бартоне и Новой Голландии, воспоминания еще более туманны; из этих прибрежных деревень ходили паромы, а старые лодки, годные к плаванию или затонувшие, пришвартованы к грязной гавани прежних. Мост, конечно, великолепен, но и могучий Хамбер врезается в Англию, как мультяшная ухмылка или ножевая рана, отделяя Халл от всего юга. Внутренние районы усеяны древними деревушками, а необычные руины аббатства Торнтон удивляют тех, кто едет по пустынному повороту. Аббатства были логистическими центрами дотюдоровской Англии, и эти ворота на Торнтоне — самые большие, пережившие Распад — в свое время функционировали как укомплектованный персоналом барьер и система видеонаблюдения.